«Из всех искусств для нас важнейшим является кино»

В.И.Ленин

 

Вождь мирового пролетариата называл кино важнейшим из искусств. Наверное, оно так и есть, но вот самым массовым искусством, которым занимались советские люди, была, безусловно, фотография. Редко в каком доме не было в те годы облезлого ФЭДа, Смены, продвинутых Зенита или Киева, бачков, ванночек и увеличителя на антресолях.

Наш дом не был исключением. Отец, будучи студентом в далекие пятидесятые, приобрел первую Смену. Потом ею снимал старший брат, а за ним пришла моя очередь. За отцовой «Сменой» была Сменa Символ, а потом братов Зенит-Е, когда тот приобрел новый ET.

Фотография – заразная болезнь. Была даже такая шутка – если хочешь разорить друга – подари ему фотоаппарат. И я этой болезнью тоже заразился, причем надолго. Уже, пожалуй, можно сказать навсегда.

В то время моя основная фотографическая деятельность была сосредоточена на репродукции всяческих картинок. От постеров музыкальных кумиров и киногероев до бодибилдинга и легкой обнаженки. Порнухой я не увлекался, а вот самодельными постерами звезд эстрады приятелей снабжал регулярно.

Репродукции делал Зенитом, с добавленными под объектив кольцами, чтобы посильнее приблизить. Переснимал из книги о тлетворном влиянии западной массовой культуры на советскую молодежь разукрашенные морды Киссов, Элиса Купера, а внутренние дверки моего письменного стола все еще украшали сделанные братом много лет назад репродукции фоток битлов.

Репродукция чужих снимков затянула настолько, что у меня практически не осталось настоящих фотографий того времени. А жаль.

Потом я проявлял пленки, заправив их предварительно в бачок.  А после, ночами печатал все это при свете красного фонаря в душной ванной комнате. Завешивал дверь красной тряпкой, а ванную накрывал специально для этого изготовленными деревянными щитами, обтянутыми клеенкой. Рамка кадрирующая, проявитель, фиксаж кислый… Утро встречало меня у раскаленного, пахнущего несвежими химикатами глянцевателя.

Да уж, это вам не с дигиталки или телефона в компьютер или на принтер фоты скинуть – тогда приходилось долго ждать результата и проделывать для этого кропотливую работу. Нетерпеливые фотографией не занимались.

Моя укротительница тоже «баловалась» фотографией. У нее был тяжелый Зенит с отдачей как у карабина, из-за чего большинство сделанных ею снимков выходили нерезкими. Для советской фототехники нужны сильные мужские руки, как и для самого популярного в мире автомата Калашникова.

Интересно, попал ли я на ее снимки? Сохранила она их или порезала на мелкие кусочки, чтобы вычеркнуть навсегда из жизни такой эпизод как я? Подозреваю, что все же порезала, порвала или подвергла другому виду казни.

Впрочем, я её не фотографировал совсем. Она как-то не одобряла это дело, из конспиративных побуждений. Хотя я и пытался.  В итоге у меня ни одной ее фотографии, кроме той, что в выпускной виньетке, не сохранилось. Вот такие вот высокие отношения.

Я заметил, хотя, наверное, ничего нового в этом ни для кого не будет, что люди обычно медленно и постепенно становятся близкими. Причем зачастую очень близкими. А вот если приходиться распрощаться, то это происходит быстро, с фейерверками и неприятностями. Не цивилизованно что ли… с проклятьями, уничтожением вещдоков, разбитием сервизов и так далее. Но это уже совсем другая история.

 

Начало истории и ссылки на другие главки тут