Звени, отваги колокол!
В дороге все, кто молоды.
Нам карта побед вручена.
Отчизне в дар останутся
Рабочей славы станции.
Запомните их имена:
Любовь, Комсомол и Весна
В школе я отвечал за идеологическую работу в должности заместителя освобожденного комсорга. В учреждениях с большой комсомольской организацией была такая должность, оплачиваемая райкомом или другим комом этого самого передового союза молодежи. Не путать с дот комом.
Комсоргом на содержании состояла пышнотелая и вечно неудовлетворенная Лариса, требовавшая чтоб ее величали Ларис Сергевна и на ВЫ, хотя это и было против комсомольской фамильярной практики тыкать.
Ларис Сергевна отличалась широкими душой и габаритами, а также чрезвычайно зычным голосом пионервожатой со стажем, способным без напряжения заглушить танк, реактивный самолет и всю галдящую комсомольскую организацию школы.
Идеологическая, да и другая комсомольская работа во период, обозначенный вошедшими во все языки словами: «GLASNOST» и «PERESTROYKA» была премиленьким занятием. Никто уже точно не знал, где граница дозволенного, и говорить можно было практически все, что только на ум взбредет.
Демократичность и свобода слова входили в моду, и брякнуть нечто крамольное было очень даже стильно. Тогда снова разрешили КВНы, и мы проводили свои собственные сражения веселых и находчивых, уделяя, впрочем, меньше внимания политике, чем телевизионная версия. Было весело и находчиво, что учителям старой формации не обязательно нравилось.
Наша партайгеноссе Ларис Сергевна обожала междусобойчики, где за чашкой чая с тортиком, а она просто тащилась от сладкого, обсуждались самые далекие от комсомольской работы темы. Все это в ленинской комнате, в присутствии бюста вождя в натуральную величину.
«Комсомолом» кроме меня занимались еще человек десять из разных классов. Большинство просто потому, что не сумели отказаться от возложенного на них коллективом «доверия». Среди «активистов» попадались и весьма милые барышни.
К чести или к стыду, нужно сказать, что никакого спиртного, даже шампанского при этом не распивалось и оргий не случалось. Ну, зажимались по углам комсомольцы с комсомолками – товарищи так сказать по классовой борьбе, но меру знали. Залетов, приводов и других скандальных событий на моей памяти не случалось.
Была в «комитете» девица из девятого класса. Совершенно очаровательная – блондинка, миниатюрная и чрезвычайно милая лицом. Мне почему-то запомнилось, что размер ноги у неё был 33, а у меня уже тогда 43-й. Я прям до слез умилился, увидев её золушкин башмачок рядом со своим растоптанным драным «крокодилом». С момента крушения СССР обувь стала куда лучше.
Девчушке той хотелось отдаться сразу и целиком. Своей милой и невинной улыбкой она легко могла бы совратить камень, что уж говорить о заместителе комсорга по идеологической работе. Да еще и не болтливая! Сказка! Я постоянно на нее таращился и любезничал при первой возможности, благо «укротительница» в комитете не состояла. Это скрашивало неизбежную скуку, связанную с идеологической работой.
Однажды красотка все-таки заговорила. Кто-то нечаянно наступил на её крохотную лапку. Голос у неё оказался низкий грудной и хриплый, как у прокуренной исполнительницы кабацких романсов. Вроде известного шлягера «А я институтка…» Дело вкуса, конечно, но лично я не люблю девушек с хриплыми голосами. Вместо кабацкого репертуара она выдала длинную фразу, сплошь построенную из витиеватого мата. Придя в себя, я даже взял пару идиом на вооружение.
В общем, все было очень пристойно. Не верьте постсоветским писателям – клеветникам, очерняющим наш Комсомол. Они, очевидно, описывали какой-то другой комсомол – с растлением пионэрок, распитием несовместимых с жизнью доз спиртного и, тем более наркотой.
Начало истории и ссылки на другие главки тут