– Вот какие скоты все-таки люди…, – Марк поправил свои короткие внатяг спортивные трусы из красной атласной ткани. Прохладный воздух из кондиционерного соска освежил при этом святая святых.

– Еще два месяца назад, я, обливаясь потом ехал в сраном разье…ном икарусе, прижатый к воняющему перегаром бухому работяге и чувствовал себя… мммм… плохо. А теперь сижу мля как царь… в прохладе, сидение мягкое, еду себе, в окно смотрю… а чувствую себя… еще хуже.

Его соседи по автобусу – все новые репатрианты, приехавшие по молодежной программе в киббуц удивленно смолкли и уставились на него. Красноречием Марк не отличался. Обычно ограничивался короткими матюками и междометьями, а тут вдруг выдал длинную и относительно складную фразу. Да еще почти в пределах нормативной лексики. Мало того, фразой этой он озвучил потайные мысли многих, если не всех.

Три месяца тому Марк сдал свой пропуск в отдел кадров завода имени “25 Октября”. А туда он пришел прямо из последней модели танка, коим успешно или не очень управлял положеное срочной службой время.

– О! Кто к нам пожаловал! Еврей! Ха… Жид! – вместо приветствия услышал Марк, прибыв в часть после учебки. Оклемавшись секунд через двадцать после сказанной фразы, крепенький “дед” обнаружил себя в вылизаном “черпаками” казарменном углу. Марк спокойно подошел к нему и ровным голосом поправил:

– Я сын еврея, – после чего стал располагаться на свободном месте.

Не слишком важное для советских обычаев и законов уточнение Марк делал в таких случаях всегда. Обычно после удара, хорошо поставленного тренером по боксу.

Бил Марк сильно, но обладая от природы спокойным, добродушным нравом, первым драку никогда не начинал. Впрочем, жить с именем Марк и фамилией Файнштейн в Советском Союзе и не драться или не быть битым не представлялось возможным. Особенно в рабочем сибирском городе, где били и по гораздо менее существенным поводам, чем принадлежность к любимому всеми нац. меньшинству.

Марк себя евреем не считал. Он вообще особо не задумывался над тем, кем является. Его даже не смущали редкие среди его одноклассников и сослуживцев имя и фамилия. Да и черты его лица были далеки от арийских. В остальном Марк походил на обычного пацана из рабочего спального района одного сибирского города – занимался спортом, кое как учился. Правда не пил, не курил и не ширялся – спортсмен как никак.

Вернувшись из Советской Армии он нашел совсем другую страну. Даже сама армия – оплот и фундамент – покосилась и треснула. Потеряла авторитет, вовлечанная в межнациональные конфликты и, наконец распалась как и сам великий и нерушимый.

Остается загадкой как Марку пришла в голову мысль о репатриации. Но то что решение о переезде на историческую родину не было результатом пробуждения дремавшего веками национального самосознания – абсолютно точно. Его сознание продолжало глубоко и крепко спать.

В Израиле Марк постепенно расслабился – ни его внешность, ни странные фамилия и имя тут удивления и агрессии не вызывали. Скорей наоборот. Обьяснять тонкости своей родословной кулаками не было нужно.

Сложности все же были – несколько иные. В непривыкшей к учебе голове мудреные слова и грамматика древнего языка застревали крайне неохотно.

– Оооо, этот чертов еврейский язык! – восклицал Марк воздев к небесам карие очи. Из вызубренных только вчера десяти слов – не осталось в памяти и половины, – И понапридумали же эти евррреи на мою голову!

– Марк, но ты ведь и сам еврей, – с подковыркой спрашивали его.

– Я сын еврея! – с улыбкой звучало в ответ.