Сегодня вдруг вошли в моду 90-е. Народ повально выставляет свои лохматые, стройные и счастливые фото на Фейсбуке. Прически в стиле – свободу Африке, челки и химзавивки, дешевые, забавного большепопого покроя джинсы, а у кого и армейские х/б.  А я, как раз, как будто совершенно случайно, наткнулся на новую книгу Юрия Полякова: «Любовь в эпоху перемен».

 

Если кто-то еще помнит, Поляков прогремел со своей повестью: «Сто дней до приказа» в далеком 1987 году. Не совсем еще 90е, но достаточно близко. Тогда, после долгого периода, когда читать в официальной советской литературе было в принципе нечего, толстые и тонкие журналы вдруг запрудили вышедшие из подполья авторы в широком диапазоне уровня таланта. На фоне горбачевского плюрализма наметился бум издания крамолы разного рода – от антисоветчины, откровенной порнографии до их, порой причудливых купажей.

Признаться, «Сто дней до приказа», я благополучно проигнорировал. Тема армии энтузиазма не вызывала, а вот повесть «Апофегей», напечатанная в журнале «Юность», я пропустить никак не мог. Именно с нее началось мое знакомство с Юрием Поляковым. «Апофегей» – «Гибрид «апофеоза» и «апогея» – был откровением для нас, обретающих первый сексуальный опыт в условиях эпохи позднего  советского застоя, когда «приходилось постоянно ломать ее(голову) над вечным вопросом влюбленного советского человека: «Где?».

У редкого автора, каждое сравнение –  афоризм, каждая фраза одновременно и понятна и требует осмысления, для которого необходим жизненный опыт того времени 70х – 90х. Ну как без многоуровневого восторга можно прочитать вот такое:

«Надя очень любила всему, в том числе и самому-самому, придумывать смешные прозвища и названия, из чего постепенно и складывался их альковный язык: нельзя же размножаться, как винтики, молчаливой штамповкой! Так, например, осязаемое вожделение Чистякова именовалось – «Голосую за мир». Упоительное совпадение самых замечательных ощущений получило название «Небывалое единение всех слоев советского общества», сокращенно «Небывалое единение». Последующая физическая усталость – «Головокружение от успехов», регулярные женские неприятности – «Временные трудности», а различного рода любовные изыски – «Введение в языкознание».

Настоящий апофегей и на интеллектуальном и на физиологическом уровне.

Имея такой слог и изобретательность, уже ни сюжета, ни моральной подоплеки не нужно, но и они там были. Честолюбие и страх перед системой, великодушие и предательство, внутренняя борьба добрых начал и алчности – все это замешанное на любви и сексе в кипучей смеси, под названием жизнь. Многое поколениям, выросшим после развала Союза, не будет понятно. Это особый язык, фольклор, пласт, вымерший за 30 лет, законсервированный автором для гурманов.

Герои и ситуации в последующих произведениях Полякова менялись мало, но бесподобная приправа в виде таких вот афоризмов радовала разнообразием. Революций не произошло, и автор остался верен времени и жанру партийно-номенклатурного эротического романа с отклонениями в сатиру на писательские круги советского и пост-советского времени.

В последствие, по нескольким книгам Полякова, в том числе и по «Апофегею», сняли фильмы. На мой взгляд, вполне приличные, хотя книги они и не превзошли, что вообще редко бывает.

Новая книга: «Любовь в эпоху перемен» – вполне соответствует проверенному амплуа Полякова. Тем кто знаком с автором и эпохой, ждать сюжетных и стилистических новинок не стоит, но насладиться фразами и фразочками нужно обязательно. Вот лишь несколько:

«… учил главных редакторов быть государственниками-патриотами, не изменяя общечеловеческим ценностям. То же самое, как сбегать в бордель и остаться верным супружескому долгу.»

«… мужские шалости и брак — сосуды не только не сообщающиеся, но существующие как бы в параллельных мирах. «Любовница для страсти, жена для старости!»

Или вот такая штука, совсем другого плана:

«Восхваление или травля начинались как по команде, словно кто-то вскрыл мобилизационный пакет и дал сигнал к военной операции, где каждый знал свой окоп, свою огневую точку, свой маневр. И горе побежденному! Едва Юрий Бондарев бухнул с трибуны: мол, перестройка похожа на самолет, который взлетел, а где сядет, не известно, сразу обнаружилось, что литератор-то он слабенький, зато дача у него в Пахре круче, чем у Льва Толстого в Ясной Поляне.»

Ну, а как объяснить нынешней молодежи вот такое: «Там, в нарушение суровых советских законов, торговали пивом с восьми часов, ибо какой же легкий пар без шести кружек жигулевского!»

«Из окон громыхающего автобуса жизнь выглядела совсем не так, как из окна райкомовской «Волги»

«Жутко хочется выпить! — вздохнул Илья. — Перестройку погубит сухой закон.»

«По негласному разрешению на время встречи «Восходящих лидеров» трезвость отменили, чтобы не смущать американцев антиалкогольным тоталитаризмом. Кого только не было в том пьяном самолете! Молоденькие майоры, оттопырив мизинцы, поднимали чарки за своих боевых подруг. Свежебородые батюшки чокались с хасидами в широкополых, как у Михаила Боярского, шляпах. Даже муллам незаметно запускали в зеленый чай зеленого змия.»

И так далее.

Герои, да и вся эпоха, несколько попахивают нафталином – автор как бы застрял конце 80х, но, если вам хочется поностальгировать и насладиться в меру циничными историями и бесподобными фразами мастера слова – читайте.